Читать книгу "Девушка в лабиринте  - Донато Карризи"

Тут сыщик заключил, что при поверхностном знакомстве с домом он не извлек никаких полезных сведений, которые помогли бы ему вступить с Полом в дружескую беседу. Трудно найти общие интересы с человеком, который охотнее всего ловит кайф и читает одни непристойности. Нужно поискать другой путь, чтобы завоевать его доверие и заставить открыться. Из всех, кого Бруно удалось отыскать, Пол Мачински наиболее близок к Робину Салливану.

Если он знает, где находится Банни, его можно спровоцировать, сделать так, чтобы он невольно выдал себя. Но как?

Собака в ванной заливалась лаем и мешала думать. Болела голова. Сыщика объяла внезапная дрожь, да так, что застучали зубы. Температура поднималась. Он вернулся на нижний этаж.

Следовало сразу покинуть дом и устроиться в «саабе», дожидаясь возвращения Пола Мачински. Но стоило Бруно спуститься по лестнице, как он вдруг почувствовал полное изнеможение. Претила сама мысль о том, чтобы выходить из дома, снова под дождь. Сыщик сдвинул с дивана газеты, но все-таки выбрал кресло и расположился в излюбленном, судя по всему, месте Пола, перед телевизором, сейчас выключенным. На спинке лежал плед, грязный и продырявленный, но Бруно все же завернулся в него. Озноб не проходил. Бруно был испуган, хотя понимал, что нужно срочно отогнать от себя мысли о неизбежной смерти. Успокоиться. Подумать о чем-то другом.

Ему пришел на память старый сторож и особенно то, с какой легкостью выдал он имя кудрявого щербатого мальчишки, изображенного рядом с Робином на фотографии, взятой из Лимба.

Когда Дженко обвинил сторожа в том, что он увлек во тьму бедного беззащитного мальчика, Уильям привел в свое оправдание совершенно нелепый довод.

«Я передал наследие» – вот что он сказал.

Старик говорил о Робине как о своем достойном ученике, и это никак не укладывалось в голове у Бруно. Если старый Банни считал Робина своим наследником – новым Банни, – почему он помог чужаку в его поисках? Не следовало ему раскрывать личность друга детства, который запросто мог поделиться какими-то сведениями, в результате чего любимчик сторожа попадется.

А тот почти сразу назвал имя Пола.

Концы с концами не сходились. Но хотя бы дрожь унялась. Да и пес на верхнем этаже умолк. Убаюканный тишиной, утонув в старом кресле, Дженко рассматривал свое отражение на экране выключенного телевизора. Как хорошо, что он еще здесь, что еще не умер. Выкарабкался в очередной раз, думал он с облегчением и благодарностью.

И, сам того не заметив, провалился в глубокий сон.

33

Чьи-то сильные руки стиснули горло, рот раскрылся в отчаянной попытке вдохнуть кислорода. Что хуже такого пробуждения от глубокого сна, подобного смерти: ты обнаруживаешь, что еще жив, только для того, чтобы умереть снова – и в мучениях.

Силач за спиной Дженко не ослаблял хватку. Тот изнемогал в могучих, безжалостных объятиях. Попытался оторвать эти руки от горла, но пальцы скользили по коже, влажной от дождя. Успеть бы объяснить Полу Мачински, зачем он вломился к нему в дом, словно грабитель. Сказать, что понимает его реакцию, но, учитывая положение вещей, она все-таки чрезмерна. Сыщик очень хотел втолковать все это человеку, который его убивал. Но тут различил его отражение в выключенном телевизоре, который стоял напротив.

У силача было темное родимое пятно на правой стороне лица.

То был не Пол Мачински. То был Салливан.

Вот почему старик мне помог. Послал меня сюда и каким-то способом предупредил своего ученика. Загнал меня в ловушку.

Банни уже не нужна была маска кролика, они наконец встретились лицом к лицу. Он тоже вглядывался в отражение сыщика на экране. В его глазах, блестящих, как бильярдные шары, не было ненависти, даже злости. Только холодное, трезвое намерение убить.

Рисунок Мэг Форман – теплое море, кораблик, солнце. Рай, придуманный девочкой. Я заслужил его, он мне полагается, убеждал себя Бруно. «Но Бог и есть ребенок, разве вы не знали? – сказала монахиня в „гавани“. – Поэтому Он причиняет нам зло, не отдавая себе отчета».

Дженко начинал примиряться с мучениями конца.

Светящиеся пятна, похожие на гибких маленьких фей, заплясали у него перед глазами. Из легких вышел весь воздух, он уже задыхался. Теплое море, кораблик, солнце, – казалось, он уже видит все это. Иду, сказал он. Почувствовал, как его тянут вверх, и резко запрокинул голову, почти инстинктивно. И все-таки ему удалось попасть затылком в нос нападавшему.

Ошеломленный неожиданным ударом, Робин Салливан немного ослабил хватку. Воспользовавшись этим, Бруно выскользнул, извернулся, пытаясь выбраться из кресла. Рухнул на руки, прямо на загаженный палас. Вздохнуть удалось только с третьей попытки. Сыщик развернулся посмотреть, что делает противник: у Банни из носа хлестала кровь, глаза застилали слезы. Но это не помешало ему снова броситься на Дженко. Силач схватил его за щиколотку, но сыщик выдернул ногу, перекатился вбок, подальше от монстра, но также и от входной двери. На самом деле он не знал, куда двигаться, словно муха, которая не различает щель приоткрытого окна и остается в плену у собственной глупости.

Бруно встал и, шатаясь, добрел до кухни, единственного места в доме, которое он не осмотрел.

И с облегчением увидел, что рядом со старым холодильником, стенки которого покрывали магнитики, находится выход на задний двор.

Тем временем Банни пришел в себя и уже в него целился.

Выйти из дома не означало спастись, но попытаться стоило: во всяком случае, Бруно не хотел признавать себя побежденным. Из последних сил он ринулся к двери, надеясь, что она не заперта, как тогда, на ферме Уилсонов, когда Банни преследовал его точно так же, как и сейчас.

Он схватился за ручку, потянул: дверь открылась. Оставалось сделать еще шаг, но Бруно запнулся. Все происходило как при замедленной съемке. Он почувствовал, как пуля вонзилась в спину, между лопаток. Кусок раскаленного металла прорвал живую плоть.

Но он не слышал выстрела. Как же это может быть?

Ощущение такое, будто его пронзила пуля. Но, нагнувшись, он не обнаружил на груди выходного отверстия. Так и не найдя объяснения, почувствовал, как подгибаются ноги, и рухнул на колени. В ушах стучало беспорядочно и громко – это сердце бешено колотилось, утратив ритм.

Никто не стрелял.

Инфаркт, которого он ждал со дня на день, настиг его.

Бруно Дженко выпустил ручку двери, не удержался на коленях, ударился спиной о дверцу холодильника и соскользнул на пол, увлекая за собой каскад разноцветных магнитов.

В этот миг между жизнью и смертью взгляд его уперся в один из магнитов: тропическую пальму. Этим магнитом к дверце холодильника был прикреплен рисунок.

Несомненно, детский, судя по манере и колориту.

На нем был изображен огромный кролик с глазами сердечком, держащий за руку девочку со светлыми волосами.